Ряд внутригосударственных переворотов в Афганистане увенчался Апрельской революцией (1978 год), по итогу которой теперь уже Демократическая Республика Афганистан взяла курс на социализм. Главным оппонентом социалистического строя стали радикальные исламисты, объявившие новым властям джихад (священную войну). В стране прошли вооруженные мятежи, организуемые моджахедами. Афганское правительство обратилось за помощью к Москве. Леонид Брежнев и другие члены Политбюро выступили против вооруженного вмешательства. Но решение пришлось изменить, когда ситуация у границ СССР стала ухудшаться. 12 декабря 1979-го было принято постановление ЦК КПСС о вводе советских войск в Афганистан.

Советские солдаты оказались втянутыми в чужую гражданскую войну и стали активными её участниками. Чего стоил не только Советскому Союзу, но и всему миру интернациональный конфликт? Своим мнением делятся ветеран войны, историк и представитель силовых структур.

Александр Жук, участник военных событий в Афганистане:

– Моя повестка пришла раньше положенного. Не в конце апреля и не в начале мая, как это обычно бывало, а 13 марта. Это был 1982 год. 18-летнего, меня отправили в Ашхабад в учебный центр, а после – в Кандагар. Как сейчас помню, оттуда на ТУ-154 прилетели нарядные дембеля, увешанные медалями: «Не бойтесь – всё будет нормально! Воюйте достойно – не подведите нас!» – сказали они. В Кандагар мы летели на том же самолете. Гражданские проводницы подавали нам сок. О чем было волноваться?

Из аэропорта мы отправились в палаточный городок, который был размещен в степи возле Кандагара. В штабе нас построили. Офицеры каждого батальона отбирали в свою роту солдат. Выбирали в основном земляков. Я попал в десантно-штурмовую 56-ю бригаду, которая была прикомандирована к 70-му полку отдельной мотострелковой бригады имени Б.Хмельницкого. Наш батальон служил бок о бок с пехотным полком, с которым мы вместе ходили в рейды.

Меня определили во вторую десантную роту. По штату в ней должно было числиться 107 солдат. Но роты были постоянно не доукомплектованы: солдаты гибли, получали ранения, болели желтухой. В основном в каждой роте было не более 60 человек. Меня, сержанта, назначили командиром отделения. Во взводе у нас было три боевые машины БМП-2 – по одной на каждое отделение. В «учебке» мы видели только БМП-1. А всё потому, что очень много новой военной техники испытывалось именно в Афганистане. А вот автомат дали не новый – достался от неизвестного мне дембеля.

На второй день моего пребывания в Кандагаре во время проведения замполитом Боровиковым (старшего лейтенанта я увижу всего два раза: сейчас, а потом уже мертвым в гробу) занятия объявили тревогу. Колонну наливников (грузовиков, перевозящих топливо) обстреляли в опасной зоне «Зелёнка». Обычно после «учебки» давали месяц «карантина», но бой был серьезный, важна была любая помощь, поэтому пошли все. Водителем-механиком нашей боевой машины был украинец Саша Кондратюк, отслуживший уже не менее полутора года. Он посадил меня в башню как наводчика-оператора и говорил по рации, что как и когда делать. Голос опытного солдата, звучавший в шлемофоне, усмирил панику. Кондратюк сказал искать в прицеле душманов, особенно тех, что с гранатометами, – они наиболее опасны. Соседнюю с нами машину подбило. Водитель механик погиб на месте. Нужно было выгнать технику. Саня спросил, умею ли я водить. Я перебрался на его место, а он перешел в ту, с раненым экипажем. И мы направились дальше по маршруту… Бой тогда длился до самой темноты.

Так я прошел боевое крещение. Было страшно. Техника пылала в огне. По башне то и дело тюкали пули, но это ерунда. Куда опаснее гранатомет, который прожигает броню мгновенно! В этом наш экипаж убедился лично. Тогда мне до дембеля оставался всего месяц: фактически по сроку службы я уже не должен был идти в рейд. И всё же. Мы сопровождали на бронетехнике колонну КАМАЗов. К тому времени я уже стал заместителем командира взвода. Экипаж машины – 10 человек. Мы сопровождали колонну. В башне находилось двое: я и командир взвода старший лейтенант Тырков (родом из Омска). Водителя-механика дали молодого – украинца по фамилии Перебейнос. Мы шли в дозоре – это такая группа, которая идет за километр впереди от основной. Обычно душманы её не трогают. Но тут что-то пошло не так. Нас били в упор с метров 50. Один из кумулятивных снарядов попал в нашу башню. Удар пришелся на сторону Тыркова – ему оторвало правую ногу. Мне обожгло руки, лицо. Глаза удалось сберечь благодаря тому, что я смотрел в прицел. Мы еще сделали несколько выстрелов в сторону врага. Связь с нашим механиком была утеряна, поэтому я, несмотря на обстрел, вылез из башни и стал стучать по люку, чтобы Нос (так мы его называли между собой) съехал на обочину – колонне нужно было двигаться дальше. Мы вытянули Тыркова. Как сейчас помню, он был весь в крови. Наша броня горела, а в машине был комплект в 500 снарядов. Кричу: «Открывай десант! Пацаны не вылазят. Наверное, их контузило!». Все в кювет, легли, поджав ноги к себе. Спустя секунды наша броня рванула – все 20 тонн! Все уцелели. Нас тут же прикрыли шедшие за нами БМП. У нас были уколы «Промидол» – обезболивающее, которое мы тут же ввели взводному. Себе тоже уколол, прямо через одежду. После пришел основной состав, бой постепенно стихал. Вскоре нас забрали вертушки, чтобы отвезти в госпиталь.

Сейчас анализирую, почему так вышло. В своей цепочке я ехал вторым. Чтобы застопорить движение, душманы обычно били в первый экипаж. А тут всё было не так. Обычно мы замазывали номера машин глиной, но не в этот раз – расслабились. Я почти уверен, что нам мстили за своих родных – душманы считали это своим долгом.

К войне очень быстро привыкаешь. О смерти даже не думаешь. Инстинкт самосохранения просыпается лишь за пару месяцев до дембеля.

Нам говорили, что мы должны помочь афганскому народу. Местное население и вправду жило отстало. Люди ютились в глиняных кишлаках. Домики отапливались «по-черному»: иногда это был просто костер посреди жилья, от дыма которого у людей выступали слезы. Они пахали землю не плугом, а сохой. Зерно молотили цепями. Мы часто угощали местную детвору то консервами, то сгущенкой, то шоколадом – почти всегда они были голодны. Местные называли нас «шурави аскар», что означало русский солдат. «Шурави аскар» им ведь проводили и воду, и свет. Но всё это взрывалось. А наши начинали заново… Думаю, если бы не эти бомбежки, СССР удалось бы многое дать этому народу.

Почему Советский Союз ввел свои войска? Думаю, хотел укрепить южные границы. Ведь шла холодная война с США. И всё указывало на то, что Америка была замешана в конфликте: среди террористов было много афроамериканцев, «Стингеры» (американские зенитные ракеты) сбили множество наших самолетов и вертолетов, наемникам платили долларами… Полагаю, если бы не СССР, то свои войска туда ввели бы США. И, хоть сейчас они пытаются навести там порядок, я почти уверен, что войну в Афганистане не остановить.

Лилия Сидорко, историк:

– Сейчас многие спорят, кто именно и почему принял решение о вводе советских войск в Афганистан. Кстати, в декабре 1979 года первым на штурм дворца Амина был брошен десант из Витебска. По основной версии, вступая в войну, СССР пытался пресечь входящий наркотрафик. В самом деле выращивание мака в Афганистане издревле было основным источником дохода – этот бизнес процветал там во все времена. Афганистан, Пакистан… А дальше – известный золотой треугольник между Лаосом, Тайландом и Мьянмой, где массово производился героин. Так или иначе, наркотики и деньги породили террор.

В XIX веке англичане два раза развязывали войну с Афганистаном. Да, купировали конфликт и должны были спокойно уйти. Но весь военный контингент растерялся. И местность, и талибы, и их методы борьбы – там смерть ждет на каждом шагу. Потому, считаю, было ошибкой ввязываться в Афганский конфликт.

Мы потеряли большой как материальный, так и человеческий ресурс.

Еще и накануне серьезных для СССР перемен. Думаю, Союз вовремя вывел войска из Афганистана. Как сейчас помню: наши люди ощутили большое облегчение. А ведь там по-прежнему идет негласная война, но уже против американцев. И теперь даже Соединенные Штаты Америки не могут мирно оттуда уйти, чтобы, так сказать, не ударить лицом в грязь на глазах у всего мира.

По словам моего знакомого, бывавшего в Афганистане и в те военные времена, и в настоящее время, если раньше сами афганцы скептически относились к «шурави» (советским солдатам), то теперь уже не без должного уважения.

Но, как бы там ни было, погибло много людей. Афганский конфликт – очередное доказательство того, что, если революция еще может обойтись без жертв, то война – никак. Потому это крайний метод борьбы, неважно за что.

Евгений Шишко, начальник обособленной группы (Зельвенского района) Слонимского объединенного военного комиссариата:

– Терроризм больше не является локальной проблемой отдельно взятых государств. Он трансформировался в международную угрозу. К сожалению, следует признать, что времена, когда терроризм большинством белорусов воспринимался как нечто далекое, не имеющее к нам никакого отношения, ушли в прошлое. Мы не можем игнорировать тот факт, что наше государство находится на стыке транзитных путей нелегальной миграции, в том числе из стран с повышенной террористической активностью. Даже традиционно нейтральные государства, считающие, что источник терроризма находится далеко от них, не могут чувствовать себя в безопасности.

Терроризм невозможно победить только военными средствами.

Даже самые жесткие репрессивные меры не способны полностью покончить с ним до тех пор, пока не будут устранены причины и условия, порождающие его. Человечество должно сделать решительный шаг в ликвидации социально-экономических, политических, духовных, национальных, конфессиональных и психологических причин, порождающих терроризм. Их устранение является долгосрочной задачей, в решении которой должны принимать участие все или, по меньшей мере, наиболее влиятельные государства мира.

Екатерина СЕРГЕЙ