Установившаяся советская власть сильно изменила жизнь многих бедняков, а их детям предоставила наконец возможность учиться грамоте. Повезло и Николаю. До войны он окончил 4 класса. Образование не ахти какое, но уже умел читать, писать, да и расписаться мог аккуратно – это не крестик тебе поставить. Новая жизнь обещала много интересного. Она звала вперед, манила звездой надежды, обещая помочь расправить молодые неокрепшие крылья. Но грянула Великая Отечественная война.
Николай понимал, что жизнь, наладившаяся с таким трудом, летит под откос, разрушается. Он рвался на фронт. Но кто мог взять на себя ответственность отправить паренька, которому не исполнилось и пятнадцати, в кромешное военное пекло. И даже убедительные доводы, что он готов за советскую власть голову положить, не помогали. Надо просто подрасти, а пока жить и ждать. А какая она, жизнь, в оккупации? Издевательства полицаев над мирными жителями, надругательства фашистов над женами красных офицеров. Вечный страх за свою жизнь, за жизнь близких тебе людей.
Первым на фронт ушел брат Владимир. Прошло немного времени, и на фронт добровольцем ушел Николай. Он четко знал: за ту власть, что позволила встать на ноги, он не пожалеет и жизни своей.
У дочери фронтовика Регины Николаевны хранится военный билет отца. В нем запись: 54-й стрелковый полк (август – сентябрь, 1944), 14-й стрелковый полк (сентябрь – октябрь). 22 октября 1944 года в тяжелом бою стрелок Николай Кульбако получил серьезное ранение в правую руку. Жизнь солдата с этого момента круто изменилась и пошла в противоположном направлении – по госпиталям. Сначала – Слоним, потом – Тула.
«Невысокий, худенький, большая потеря крови – в чем только душа и держится, – недоумевал пожилой хирург, глядя на такого щуплого солдата, – совсем еще мальчишка». Опытный врач постарался сделать все возможное и невозможное, чтобы сохранить руку. Получилось. А когда Николай пришел в сознание, попросил капустного рассола. Значит, жить будет!
Госпиталь – это своего рода фронт, а враг – солдатские раны. Вести борьбу с таким врагом куда сложнее, чем с фрицами в реальной обстановке.
Там фронт. Неприятель. Если ты не убил, он убьет тебя. Со злодеяниями оккупантов Николай сталкивался на каждом шагу. Их жестокость не укладывалась в сознании. Сожженные деревни, разрушенные города, убитые мирные жители. Ему в память врезалась страшная картина – растерзанные детские тела на территории Литвы. Поэтому фашистскую гадину нужно было бить, гнать с родной земли, не жалея себя, жизни своей.
Но что может изувеченный солдат? Какой теперь из него боец? Подобные мысли терзали душу, неизвестность пугала. Думал и о брате Владимире. Одна-единственная встреча, когда раненого Володю и раненого Колю грузили в санитарный поезд. Значит, жив брат. И это уже хорошо. Вот закончится война, вернутся домой братья, сядут за стол и обязательно споют. Споют так, как когда-то пели еще до войны. А голосом Бог никого из них не обидел. Пели так, что керосиновая лампа в доме гасла.
Рассказывает Регина Николаевна про отца, а сама плачет. Плачет и тогда, когда слышит любимую песню отца «Журавли», и когда празднует страна любимый праздник отца День Победы. И тогда, когда смотрит фильм «Семнадцать мгновений весны» – единственный фильм, который отец мог смотреть. Она помнит и знает, как жилось отцу после войны.
– Отец без работы ни секунды не сидел. Работал за двоих, несмотря на ранение. Все в его руках горело. Работал на спиртзаводе в Вердомичах, каждый винтик знал, каждую гаечку. За это и ценили его. Мог обувь починить, плел корзины, торф копал и на тачках возил, шкуры животных выделывал… Личное подсобное хозяйство большое. Днем наработается, а ночью спать не может. Стонет. Рука болела очень. Рана не заживала. Кость выгнивала. Так он, бывало, возьмет шило, смочит в водке и давай доставать кусочки. А мама Феликса Фадеевна как могла, помогала – то лекарство нужное даст, то в ромашке руку попарит. И всегда терпеливо и уважительно: «Колечка, милый, потерпи!» Боль отступала, на время, конечно. И он терпел. Надо было жить, детей поднимать. Отец любил, чтобы все у нас было, ни в чем не нуждались четверо детей. Смастерил и коптильню.
Любили и уважали своего земляка-фронтовика и односельчане. За скромность. Вне очереди ветеранов войны обслуживали, но он никогда не пользовался этим правом. За совестливость. Николай Александрович своей совестью не торговал, удостоверением инвалида не козырял. За трудолюбие. По мере сил своих старался помочь всем, кто к нему обращался. Понимал каждого человека. За трепетное отношение к великому празднику – Дню Победы. Бывало, ветеран в такой день приедет из Свислочи, где их чествовали, в руках пара тюльпанов, подвявших от жары. А он идет по улице счастливый, прижав их к груди. Несет цветы домой. Награды блестят-сияют на солнце – орден Отечественной войны ІІ степени, медали «За боевые заслуги», «За победу над Германией», юбилейные.
Идет время. Говорят, оно лечит. Но Николай Александрович войну забыть не мог и никогда о ней почти ничего не рассказывал. Тяжело было вспоминать. Так, что-то вскользь. Дочери запомнили, что самым страшным для него был рукопашный бой. Сохранилось выражение, ставшее крылатым: «Кто в рукопашной не дрался с русскими, тот войны не видал».Так говорили впоследствии немцы. Но он прошел и через этот ад.
Все дальше и дальше уходят те огненные годы. Это уже история. История длиною в 75 лет. И долг каждого из нас помнить о том, какой ценой была подарена нам эта мирная жизнь. Недаром же солдаты, идя в бой, думали не о себе. Они были уверены, «все то, что мы оставим поколеньям, достойно будет гордости людской». А это немало. Это свобода, позволившая жить, работать, творить, созидать. Быть хозяином своей жизни. Среди тех, кто добывал Победу, громил врага, простой солдат Николай Александрович Кульбако. Его имя сохранят в памяти своей дети, внуки, правнуки. Ведь жизнь продолжается.
Валентина ХАМЧУК