За панским часом

В 1939 году Вале еще и десяти лет не исполнилось. За год до этого она окончила первый класс польской школы, но больше учиться не могла по семейным обстоятельствам. Она была вторым ребенком в семье, после старшей сестры Зины. Девочкам приходилось много работать, потому что все в их деревне Великое Село в то время много и тяжело работали. Впрочем, другие деревни в этом плане не многим отличались. Да и в городе тоже. Жили люди, как в стишке, который девочка слышала в то время от взрослых:

Хорошо нам так живется,
Что нельзя сказать…
В понедельник иди рано
Пану жито жать.

А во вторник снопы в копны
Пану складывают хлопы,
А в середу в панском поле
Пахотой набьешь мозоли.

А четверг пошлет погоду —
Забирайся на подводу
Рожь возить да скирдовать,
Очеретом накрывать.

Наизусть этот стих Валентина не запомнила. Так, больше прозой передать может. А вот другой, который в сердце лег, рассказывает всем и всегда. Помнит его лучше, чем «дважды два — четыре», несмотря на преклонный возраст — скоро бабушке исполнится 95 лет. Читает выразительно, с душой. Говорит, что как выучила лет в семь, так и не забывала ни разу. Хотя много позже поняла, как идеально он отражает быт и характер преобладающего числа белорусских семей в годы ее детства. Реальность, переплетенная с юмором. Нарекание на жизнь, сопряженное со смирением:

Божа, Божа, Твая воля.
Што за шчасце, што за доля!

Хаця нюніць, можа, грэх…
У хаце чорна, не прыбрана,
Проста плач бярэ і смех.
Дзеці ўстануць пасля ночы —

Крык, хоць вушы затыкай.
Дым з камінку лезе ў вочы — 
Дзед крычыць: яй-яй-яй-яй!
Тут збяруцца бабы ў кучку,
Каб пагрызцца за гаршкі.
У спор умяшаюцца мужчыны.

І пайдзе тут латата…
Пабяруцца за чупрыны,
Парадзее барада.
…Цэлы век так пратаўчэшся —
І няма таго дабра.
Яшчэ жыць не сабярэшся —
Паміраць ужо пара.

Семья Валентины (фамилия их была Майко) в своей деревне не считалась богатой, но жила в неплохом, по тем меркам, достатке. Отец девочки был справедливым, грамотным и мастеровитым, за что его постоянно выбирали старостой. Семья была большая, девять детей. Но благодаря старанию, трудолюбию и отказу от многих доступных развлечений и желаний всех домочадцев, хлеба хватало вдоволь. И, что было большой редкостью, почти у каждого ребенка была хоть одна, но личная обувка и одежка. Огромным желанием отца семейства, Афанасия, было получение образования детьми, в частности, дочерьми. Мать же, Дарья, наоборот, противилась этому.

— Мама хотела, чтобы мы с раннего утра до позднего вечера только и делали, что работали. Дома, по людям, на полях (своих и чужих). Она постоянно говорила, что, мол, наука хлебом не накормит. Папа не мог с ней спорить. Он был интеллигентным и спокойным. Хотя иногда пытался отстоять свою точку зрения. Вероятно, чтобы у нас была школа с русским или белорусским языком обучения, он бы отправил нас с Зиной учиться дальше. А так, для жизни при панах, тоже не слишком видел в этом надобность. За польским часом только один парень со всей округи смог получить специальность. Остальные в лучшем случае оканчивали четыре класса польской школы и все. Дальнейшая учеба была так далеко от дома и стоила так много денег, что позволить учить детей не могли даже зажиточные сельчане, — вспомнила былое Валентина Афанасьевна.

О том, что «при панах» место, где проживала девочка, называлось «крэсы всходне», она не была в курсе — не слышала о таком. Говорит, с детства, сколько себя помнит, знала, что живет в Белоруссии. Разговаривали в ее родном Великом Селе, как и во всех близлежащих многочисленных и многонаселенных деревнях, на белорусском языке, с вкраплением диалектных слов из других языков, в основном — русского.

Пана Бохвица из Подороска (ему принадлежало большинство окрестных деревень) и его семью видела несколько раз мельком. Долго потом вместе с подружками и одноклассницами восхищалась красотой и нарядами этих людей. Но в Великом Селе никто из панов и паненок ни разу не появился.

Отец семейства Малько часто говорил, что там, восточнее, где живут такие же белорусы, но при иной власти, есть много школ, есть другие учебные заведения, где могут научить профессионально шить и готовить, строить дома и писать рассказы. Есть даже клубы, куда привозят кино. И есть больницы, в которых могут лечить без денег. Последний факт особенно интересовал Валю и ее старшую сестру. Зина часто болела, отец на возе отвозил ее в Изабелин, где девочку осматривал врач. Несколько раз предлагали подлечить в больнице, но цена за это была непомерно велика.

— У нас в деревне своя докторша была — повитуха Ганулька. Все дети с ее помощью на свет появлялись, она же и ангину лечила, и зубную боль заговаривала, и переполохи качала, и многие другие хвори прогоняла. А вот мама моя первую, Зину нашу, прямо в поле родила. Пошла жито жать на сносях. Там ей плохо стало, и другие работники разрешили ей пойти домой. Почти час с новорожденным младенцем на руках шла. И только потом, дома, Ганулька пуповину отрезала. Может, потому и болела Зина часто, — поведала Валентина Афанасьевна.

Родить дитя в больнице или, в случае осложнения, обратиться к врачу сельчане могли только в экстренных случаях. В большей степени из-за высокой стоимости медицинских услуг.

За Советами

Валентина Афанасьевна особого изменения в жизненном укладе с приходом «советов» не заметила. Возможно, в силу детского возраста. Уровень жизни у них не поменялся, как работали на своем хозяйстве, так и продолжали работать. Правда, младшие дети Майко пошли во вновь открывшуюся школу с белорусским языком обучения, а некоторые женщины (по желанию) рожали детей в новой амбулатории. И кашель там некоторым детям на удивление быстро вылечивали.

— Папа веселым ходил, радовался. Говорил, что сейчас, когда мы, белорусы, едины, нам ничего не страшно. Мечтал, как заживем по-новому на огромной земле, которая вся стала своей.

Валентина Афанасьевна считает, что население не расстроилось из-за исчезновения польской власти. Даже наоборот. Многие после этого события начали чувствовать себя людьми, потому что замечали, что для них что-то делается, что их жизнью кто-то всерьез интересуется, стараясь сделать ее лучше.

Жители Великого Села знали, что с приходом новой власти ликвидировано помещичье землевладение, вследствие чего они получили землю. Но колхозов в этой местности не было, так как их создание происходило в то довоенное время только на добровольной основе. Здесь колхоз не создали. Люди жили, обрабатывали свою землю, которой неожиданно стало очень много, держали большое хозяйство и радовались жизни. Недолго, правда, это длилось.

Нежданно-негаданно в их судьбы ворвалась Великая Оте­чественная война. Валентина Афанасьевна помнит военные годы очень хорошо. Как угоняли в Германию. Как сидели в окопах при сплошной бомбежке, как голосили взрослые женщины, провожая на фронт мужей-братьев-сыновей.

Победой окончилась война. Девочка выросла, стала взрослой. Появилась собственная семья. Валентина Афанасьевна воспитала чужую дочь, ставшую не менее родной, чем собственные дети:

— У мамы была родственница и подруга Мария. Когда та вышла замуж и родила ребенка, мама крестила девочку. Вскоре после родов у Марии обнаружили рак кожи и предложили оперировать. Но она убежала из больницы, хотела дочь кормить грудью. Умерла она в скором времени. А мама носила Танечке еду, гуляла с ней, одним словом — воспитывала крестницу. И получилось, что любовь у них с отцом девочки (и моим отцом тоже) возникла. Они и поженились, — рассказала дочь Валентины Афанасьевны Галина Викторовна.

Молодая семья, Виктор и Валентина Лях с маленькой его дочкой от первого брака, уехали по комсомольской путевке в Казахстан, поднимать целину. Там у них родились еще двое детей — сын Василий и дочь Галина. Казахстан стал для семьи второй родиной. Прижились они там настолько, что вместо запланированных нескольких лет (заработать денег и вернуться) остались надолго. Валентина Афанасьевна говорит, что и сейчас бы там жили, если бы не перестройка. То же самое говорит про свое предыдущее место жительства — город Арсеньев Приморского края, и Галина Викторовна:

— Вспоминаем 90-е с ужасом. В Казахстане разруха, голод, бандитизм. Мама и брат вынуждены были переехать, вернуться на родину мамы, в Великое Село. У нас ситуация несколько лучше была, в частности, из-за близости китайской границы. Когда наше градообразующее авиастроительное предприятие находилось в кризисном положении, большая часть жителей города, ранее там работавших, вынуждены были питаться за счет продажи китайцам разной утвари. К слову, они все покупали, даже алюминиевые ложки, — улыбнулась воспоминаниям Галина Викторовна.

А вскоре и она с мужем и двумя сыновьями решила приехать к маме. Купила жилье сначала в Волковыске, а потом, когда мама старенькой стала, в Подороске (пара километров от Великого Села). В Волковыск к ней мама бы насовсем переехать не согласилась.

— После перестройки я приехала в Беларусь впервые. Конечно, я, да и большинство моих коллег-друзей-приятелей, следили за происходящими здесь событиями, по-доброму завидовали белорусам. Никому так не повезло с Президентом. Там, на Дальнем Востоке, даже не верилось, что может такое быть после развала нашей любимой огромной страны. Приехав сюда, лично убедилась, что все это правда. Казалось, что попала в усовершенствованный Советский Союз. Это ощущение не оставляет меня до сих пор. К слову, моим сыновьям Руслану и Роману Беларусь тоже пришлась по душе. Руслан никуда уезжать отсюда не намерен. А Роман пока живет в России, у отца.

https://volkovysknews.by/