История 88-летнего Яна Лукашевича, который пережил войну в оккупации в деревне Яселевичи Орлевского сельсовета Желудокского (ныне Щучинского) района.

Страх, ужас и голод

Отца Ян Винцентович Лукашевич почти не помнит: тот умер, когда мальчику было всего пять лет – весной 1941-го. Помнит лишь, как слез с печи, подошел к гробу, потрогал мертвого папу за нос и сказал: «Вставай, тата, чего лежишь?». Они остались втроем: мама, Ян и шестимесячная Тереза. Достатка в семье потомственных крестьян не было. Жили натуральным хозяйством, как и большинство сельчан.

Когда над Яселевичами стали кружить немецкие самолеты, раздались взрывы, а вскоре появились оккупанты в немецкой форме с автоматами, жизнь разделилась на «до» и «после». Они с мамой прятались в своей хатке вдали от больших дорог у леса и молили Бога, чтобы не дал погибнуть. Мальчику пришлось рано повзрослеть: нянчить сестричку, пасти коров, помогать по хозяйству, выполнять поручения взрослых.

– Я помню немногое, – рассказывает Ян Винцентович. – Помню чувство постоянного страха. Страха и голода. Мы жили вместе с семьей папиного брата, держали хозяйство, но еды не хватало. Немцы все забирали подчистую, также приходили за продуктами партизаны из-за Немана. Помню, как с самолетов стреляли по людям, как в Липично горел спиртзавод, где немцы «подогревались» перед карательными операциями, как горели хаты (мы даже вынесли на улицу все свои вещи на случай пожара). И как горевала деревня, когда убили нашего односельчанина Винцента Жилинского. Его вызвали в комендатуру в Желудок (там был центр района и стоял вражеский гарнизон – прим. автора), а оттуда привезли мертвым, искалеченным до неузнаваемости, потому что он был активистом, поддерживал советскую власть. У него остались четверо детей – мал мала меньше. Мы с мамой ходили проститься с соседом. Младший Костя просил хлеба, плакал. Еще одного односельчанина Бартека Цивинского – тоже активиста – по наводке полицая расстреляли прямо на деревенской улице. 

Немцы приходили не только за едой, но и за самогоном, который они называли «шнапсом». Вместе с ними был кто-нибудь из местных – их называли «переговорщиками» – они знали немецкий и белорусский языки и вели переговоры между оккупантами и местным населением.

– Если до этого все мы жили мирно: белорусы, поляки, евреи, то с началом войны оккупанты поделили нас на людей первого и второго сорта, – продолжает мой собеседник. – Всех евреев, в том числе из Орли, свезли в городской поселок Желудок и создали там гетто. До нас постоянно доходили слухи о кровавых расправах. А 9 мая 1942 года всех их выгнали за поселок и расстреляли. Две тысячи ни в чем не повинных душ, среди которых были и наши знакомые. Даже страшно об этом подумать.

Вместе с другими деревенскими мальчишками Ян пас коров в пойме Немана. На лугу ребята часто находили гильзы, снаряды, бомбы и другие небезопасные «игрушки», вылавливали из реки патроны.

– Однажды такая забава закончилась трагически, – вспоминает Ян Винцентович. – Бомба разорвалась в руках Эдика Бурдея, осколками убило еще троих пацанов – тех, что были рядом, а некоторых покалечило. Хоронили сразу четверых. Деревенские женщины плакали так, что было слышно в соседних селах. Сколько безвинных людей, детей погибло в ту проклятущую войну! 

Война, как лакмусовая бумажка, проявила человеческую суть. Были в деревне и округе люди, которые пошли служить в полицию, были и те, кто ушел в партизаны. За Неманом, в зачепичских лесах, набирало обороты партизанское движение. Народные мстители взрывали немецкую технику, устраивали засады. В партизаны ушли двоюродные сестры мамы из деревни Борти Анюта и Миля Дайлида.

– Когда в 1944-м Красная армия освободила нашу местность, оставшиеся в живых мужчины-односельчане пошли в армию добивать фашистов, – вспоминает Ян Винцентович. – А восстанавливать разрушенную войной деревню и поднимать колхоз изначально пришлось женщинам, инвалидам и детям. Было очень тяжело. Но никто не роптал. После немецкой навалы никакие проблемы не казались нерешаемыми.

Не до учебы

В послевоенное время в деревне Яселевичи стала работать начальная школа. Как такового здания не было (его построили позже – прим. автора), поэтому учились в хате Пилецких. Дети-переростки, у которых война отняла кусок детства, с удовольствием учили буквы и цифры, радовались простым вещам. Как и все сельские ребятишки, Ян ходил на уроки с радостью и желанием, а после уроков трудился на хозяйстве. В пятый класс пошел в семилетнюю школу деревни Волчки – в нескольких километрах от Яселевичей.

– Я не ленивый, учиться мне нравилось, – вспоминает мой собеседник. – Но, к большому сожалению, учиться дальше не смог по объективным причинам. Я был безотцовщиной, единственным кормильцем в семье. Поэтому, окончив пятый класс, в тринадцать лет пошел работать в колхоз «Советский крестьянин» конюхом. Тогда колхозы были в каждой деревне, позже их стали объединять и менять названия. Работал за трудодни. На трудодень выдавали сто граммов зерна. Лошадей и коров кормить было нечем: животные еле тягали ноги, дохли. Я получил отсрочку от армии до двадцати трех лет, пока не выросла моя сестра. 

Ян и Янина

Службу Ян Лукашевич проходил в военно-строительном отряде в Архангельске. Работал тяжело и добросовестно. Валил лес, грузил его, выполнял другие заготовительные и строительно-монтажные работы. Отслужив три года, вернулся в родную деревню и женился на красавице Янине.

– Знал ее с детства – она на несколько лет младше меня, – вспоминает мой герой. – Яня окончила десятилетку, Новогрудский сельскохозяйственный техникум с красным дипломом, получила профессию агронома-полевода и работала помощником бригадира в колхозе. Не посмотрела, что я простой колхозник с пятью классами образования и нетрудоспособной мамой-инвалидом. Позвала в свою хату, где и доживаю сейчас. Мы вырастили троих детей. Всякого хватало: и хорошего, и плохого – за все судьбу благодарю. К сожалению, двоих детей уже нет на этом свете. И супруга умерла двадцать пять лет назад. 

Выцветшие фотокарточки в рамках за стеклом – трогательное напоминание о прошедшей жизни. По ним Ян Винцентович вспоминает события давно минувших лет. «Это моя Яня, это сын, это внуки». У самого же хозяина нет ни одной фотографии времен его детства и молодости. На просьбу показать, каким он был прежде, показывает… паспортное фото.

За свою долгую жизнь Ян Винцентович никуда, кроме райцентра и соседних местечек, не выезжал. Крестить детей возил в Щучинский костел: три часа конем по «брукованой» дороге – и ты на месте. Всю свою жизнь до самой пенсии тяжело физически трудился в колхозе конюхом, пастухом, разнорабочим. Скромный простой человек, каких на селе было большинство, – типичный представитель уходящего поколения, на котором крепко держалась деревня, поколения, которое привыкло преодолевать, бороться, выживать… и не роптать на судьбу.

Перед иконами

Топится печь, потрескивают дровишки, мурчит котик. До невыносимости похожие дни сменяют друг друга. Некогда огромная живописная деревня (до войны здесь жили около шестисот жителей, было более ста дворов, а в советское время работали магазин, школа, клуб, ферма) состарилась и почти опустела. Сегодня ее сердце бьется благодаря нескольким десяткам сельчанам, которые держатся своих корней, и дачникам, которые приезжают сюда на лето.

– Радостей осталось мало, – сокрушается мой герой. – Приезды сына Виктора (он один у меня остался), автолавка и телевизор. Порой не с кем даже словом перекинуться, не то что душу отвести. 

Виктор живет в Гродно, работает в УЖРЭП. Приезжает со своей семьей проведать отца по мере возможности. Наведываются к «дитю войны» председатель Орлевского сельисполкома Андрей Шершень и староста деревни Яселевичи Виктор Базевич, чтобы узнать о нуждах и помочь хорошему человеку. Заезжают участковый инспектор милиции и сотрудники МЧС, чтобы напомнить о безопасности и сделать все возможное для ее обеспечения. В остальное время мужчина – наедине со своими воспоминаниями…

Удивительно, но Ян Винцентович до сих пор помнит стихи, выученные в начальной школе. Декламирует их по-белорусски, на красивой сочной мове. На каждую предложенную тему остроумно отшучивается. Рассудительно обсуждает обстановку в мире.

– Не дай Бог войны, детки, война – страшная вещь, – говорит на прощание Ян Винцентович. – Она не щадит ни детей, ни женщин – никого. Забирает жизнь, здоровье, силы, возможности. А потому примите совет от человека, который все это пережил: берегите мир, свои семьи и Родину. Жизнь теперь такая хорошая, что и умирать не хочется. Если сравнить, как мы жили прежде и теперь, то нынче – рай на земле.