Весь творческий бомонд Волковысского района и не только собрался в зале на первом этаже центральной районной библиотеки, чтобы засвидетельствовать свое почтение этому чересчур скромному человеку, наделенному столь разносторонними дарованиями. Мне же особенно пришлось по душе, что в ходе мероприятия впервые прозвучала «Песня о Волковыске» на стихи и музыку Георгия Киселева в исполнении Галины Черепок, написанная в рамках проекта «Нашего часа» «Сборник песен о Волковыщине — будет!». Все мы дружно подпевали исполнителям и, казалось, катались по горочкам родного города вниз и вверх…

Из когорты детей войны, или Творчество по заказу собственной души

О таких принято говорить — целованные Богом. Почти четыре десятка лет знакомства с Георгием позволют мне утверждать, что так оно и есть. Правда, на протяжении длительного времени я знала его как Герольда. Необычным именем ребенка нарекли при рождении по настоянию отца. В ту пору было модно давать детям «нестандартные» имена. Но при крещении оказалось, что в святцах такое имя не значится, и в церковной книге его записали Георгием. Впрочем, и то, и другое имя как нельзя больше характеризуют этого человека. Герольд — глашатай, Георгий — победитель. И все это переплелось и удачно совместилось в его судьбе.

Кого, спросите, побеждал Георгий Иванович? Скорее, он побеждал не «кого», а «что». Например, обстоятельства, которые не раз ставили препоны на его жизненном пути. Дитя войны, рожденное в 1939 году в деревне на Вологодчине, смогло выжить в военной разрухе, голоде и холоде. Когда четырех-пяти лет от роду ребенок заболел корью, а потом дифтеритом, то потерял способность к передвижению. Сам Георгий в интервью, которое дал коллеге по «писательскому цеху» Ирине Шатыренок и которое накануне юбилея было опубликовано в журнале «Нёман», так вспоминает об этом:

«Мама и бабушка носили меня на руках с постели в красный угол, где я сидел под иконой, весь закутанный в одеяло. Есть не хотел вообще, меня насильно кормили. Мой младший брат Шурик (Александр) за меня все доедал и вылизывал. Хворь его не брала. Я был верный кандидат на тот свет. Но меня спасла мама…».

Именно мама, героически преодолев на колхозной лошади 60 километров до села, где жила фельдшерица, привезла ее на спасение своего ребенка вместе с единственной ампулой пенициллина.

«Видимо, я был нужен Богу на этом свете, а недостачи в ангелах не было, детей умирало много и от голода, и от болезней. Уже после войны я играл в деревне с детьми, которые были моложе меня на пару-тройку лет. Ни одного ровесника… Был один мальчик Вася Сорокин, бегал ко мне играть из своей избы в нашу босиком по снегу, он умер от голода»

Позже Герольд Киселев написал об этом в своем стихотворении:

И смеялись мы звонко

Вместе в лад и не в лад,

И сияли глазенки

У двоих пострелят.

Но, согнувшись устало,

Мама, с болью в груди,

Мне однажды сказала:

— Больше Васю не жди!

В материале, опубликованном в проекте «Нашего часа» «Мы долг свой, как святое дело, исполнили…», он вспоминал:

«Мы, дети, никогда не пили молоко от сбереженной коровы-кормилицы, разве забелят что-нибудь, потому что молоко собиралось зимой для продажи на вологодском рынке, куда его везли за много десятков километров, чтобы купить соль, спички, мыло и муку».

Спустя годы, уже в довольно зрелом возрасте, оглядываясь на свои детство и юность, Георгий  сделает вывод о том, что ему несказанно повезло, что жил среди фронтовиков и слушал их рассказы, учился у них основным правилам честной и скромной жизни, запоминал их заветы и наказы. Под впечатлением всего этого он напишет свои заповеди, свой Новый Завет:

Все, что мне завещали сквозь прорву лет

Солдаты, ведя бои, —

Это мой личный Новый Завет,

Заповеди мои.

Но ожили вслед все годины бед

И всех веков слои.

Слышу я прадедов Ветхий Завет —

Совестью, Богом живи!

И среди тех, кто ведет торги,

Где в силе «купи-продай», —

Не суетись! Не скупись! Не солги!

Не обмани! Не предай!

Не разобрать, где друзья, где враги.

И бездн для души не счесть.

Но слышится: Родину береги,

Стой за ее честь!

Душу свою спасу от хламья,

И распахну для любви.

Родина, Вера, Память, Семья, —

Это скрижали мои.

…Одна за другой приходили нерадостные вести с фронта. Погибли брат его отца Александр и мамин брат Георгий, дяди Николай и Анатолий. Две тети, Нюра и Надежда, потеряв на войне женихов, на всю жизнь остались бобылками. А отец… отец все-таки вернулся, но не к ним: война-злодейка перекроила много личных судеб и разбила множество семей.

Так что детство будущего поэта было нелегким. Тем не менее, он рано научился читать, и вскоре изба его бабушки, где жили они с мамой — вологодской кружевницей, и в которой были самовар, патефон и детекторный приемник с наушниками, стала своебразным деревенским клубом. Женщины напряженно ловили каждое слово из сводок Совинформбюро. А Гера был в этом клубе книгочеем: в свои пять-шесть лет с удовольствием читал им «Кавказского пленника» Толстого, «Ташкент — город хлебный» Неверова, рассказы про деда Щукаря Шолохова и другие книги.

Когда пришла пора идти в школу, а она от деревни была неблизко, папа забрал мальчишку в Рязань. В этом городе его отец работал начальником отдела снабжения на электроламповом заводе и жил со своей новой семьей. Так целых два года Герик, как ласково называл его папа, пробыл с ними. А тем временем в Рязань перебрались мама с братом Александром, которая, освоив профессию контролера ОТК и получив комнатушку в коммуналке, стала работать на этом же заводе.

Сладкая отрава поэзией и «драп» из дома в Сибирь

Герольд хорошо учился и много читал, даже пробовал писать стихи.

«Школу я окончил в 1957 году,  а в следующем мои стихи напечатала молодежная газета «Рязанский комсомолец», похвалил их местный поэт Евгений Осипов. Это была первая сладкая отрава поэзией — увидеть свои стихи напечатанными. Первая вспышка гордыни, которая и дальше стала питаться все новыми публикациями, — вспоминает Георгий Иванович. — Поэтому мне сразу надоела учеба в радиотехническом институте, куда я поступил очень легко и хлебнул немножко высшей математики и начертательной геометрии. Но я уже нацелился на Литературный институт. А отец спал и видел меня инженером-электронщиком. Он и слышать не хотел про поэзию.

«В молодости стихи пишут все, а в поэты выходят единицы, — сказал он. Во мне он такой единицы не видел. Но все же пошел навстречу, и однажды послал в Литинститут своего снабженца с моей рукописью в приемную комиссию…».

Поскольку для поступления в этот вуз требовался двухгодичный трудовой стаж, Герольд решился на отчаянный шаг: «драпануть из дома в Сибирь, там заработать стаж и поступить в институт своей мечты» Получив очередную стипендию, собрал в рюкзак самое необходимое, написал родителям записку, чтобы не искали, мол, объявлюсь сам, когда устроюсь на новом месте. «На вокзале взял билет до Омска, потому что перед окошком кассы не смог вспомнить ни одного другого сибирского города, и — ту-ту»!

«Сибириада», или Трудовые университеты Георгия

В одном их омских райкомов комсомола наш «беглец» получил направление в строительный трест № 5 и оказался в бригаде асфальтировщиков. Потом — в бригаде плотников-бетонщиков, и уже в ее составе участвовал в комсомольской стройке всесоюзного масштаба по строительству сажевого завода. «Научился сбивать опалубку для бетонных колонн, бросать совковой лопатой бетон. «Бери больше — кидай дальше! Отдыхай, пока летит!» — так с юмором прокомментировал свое рабочее занятие будущий студент Московского Литературного института имени Горького отделения «Поэзия». Спустя какое-то время редактор многотиражной строительной газеты, бывший фронтовик, принял его в состав пишущей братии. Герольд стал ездить и бегать по стройкам, брать интервью, выступать в местными творческими людьми в коллективах. Так и заработал необходимый двухлетний трудовой стаж, и по рекоменадации Омского отделения Союза писателей СССР стал студентом самого престижного  литературного вуза Советского Союза. А по его окончании «пошла газетная и радийная поденщина — бесконечные статьи и передачи на все темы, от политических до хозяйственных и социальных. Ездил по колхозам и совхозам с блокнотом и микрофоном, ходил на заводы и стройки, писал за партийных боссов и председателей колхозов».

В Корякском автономном округе на Камчатке молодой писатель и журналист прожил девять лет. Кочевал с оленеводами по тундре, ходил с рыбаками по Охотскому и Берингову морям, налетал сотни часов на вертолетах и самолетах местной авиации, и всюду — с блокнотом, микрофоном, фотоаппаратом. Трижды уходил от привычной работы — был и токарем, и лесорубом, и библиотекарем, и директором сельского Дома культуры. Но каждый раз возвращался на привычную и родную для него стезю. Еще в шестидесятые годы он издал свою первую книгу — «Прозрение».

Уже будучи в Волковыске, поэт напишет свои лучшие стихотворения из военной тематики «Без вас, фронтовики, я сирота», «Ветеран», «И мы ветераны», и пообещает писать о войне и судьбах наших земляков, пока живет.

«Мы всегда жалели, что родились слишком поздно и не успели придти на помощь воевавшим отцам и старшим братьям, и работавшим в тылу матерям и сестрам».

Мы в первый раз отцовской бритвой брились,

И нас связует время, словно нить:

Мы до войны родиться торопились,

Чтобы отцов в окопах заменить.

И в майский день, когда стоит в шинели

Под каждым обелиском тишина,

Сознанье мучит нас, что не успели…

Хоть нам свое отпущено сполна.

В нынешнем апреле Георгий Киселев выпустит свой стихотворный сборник, который будет издан под названием «Поединок». В него войдут и переводы с белорусского, немецкого и французского языков, которыми он активно занялся, начиная с девяностых годов прошлого века в Волковыске.

«Интерес к немецкому языку у меня сохранился еще со средней школы, и это помогло разобраться, где перевод точен, а где приблизителен, где ради рифмы искажен смысл. Я серьезно «заболел» переводческой лихорадкой».

Началась эта «болезнь» со сборника стихов великого немецкого поэта Райнера Мария Рильке. Георгий перевел на русский язык два его  сборника — «Часослов» и «Книгу картин». Также перевел большой блок стихов Гете, Шиллера, немецких романтиков от Клеменса Брентано до Йозефа фон Айхердорфа, около тридцати стихов из сборника немецкой народной поэзии «Волшебный рог мальчика», подборки переводов Анетты фон Дросте-Хольсхоф и фрацузской поэзии Леконта де Лиля. Кстати, Георгий Иванович мастерски читал эти стихотворения на немецком, французском и русском языке в ходе своего юбилейного вечера.

В его творческой копилке появились переводы стихов с белорусского Алеся Письменкова, Алексея Пысина, Таисы Бондарь, Аркадия Кулешова, Максима Танка… Пошли критические статьи о творчестве белорусских поэтов, напечатанные в ряде белорусских журналов. И также с середины девяностых годов он вновь предался своему юношескому увлечению живописью и мастерству портретиста. С мольбертом и красками обустраивался на улицах и в парках различных городов Гродненщины, в Минске, Витебске и иных населенных пунктах Беларуси. И сотни, а может и тысячи белорусских граждан запечатлены им в графическом варианте на портретах и шаржах-пятиминутках. Как художник участвует в различных выставках. Вот и в ходе юбилейнго вечера не обошлось без демонстрации картин, а также подготовленного Гродненским телевидением фильма о его творчестве.

«Я — русский беларус»

Такое определение сегодня дает себе Георгий Киселев, и с этим нельзя на согласиться. Как доказательство, позволю себе напомнить его стихотворение под одноименным названием, опубликованное ранее в нашем сборнике  «Люблю цябе, мая старонка».

Здесь, слава Богу, не трясет!

И за рубеж не рвусь

Поклонником чужих красот

Я — русский беларус.

Здесь все под солнцем и дождем

Растет на добрый вкус.

И хоть в России я рожден,

Душою — беларус.

Работой мысли заняты,

За дело я берусь

Без робости и суеты,

Как русский беларус.

О Беларусь! Родной предел

Где счастье гнезда вьет

В единстве помыслов и дел —

Величие твое!

Народ, который мудр и прост,

Чтит мирных предков прах.

И здесь у счастья столько гнезд

На крышах и столбах!

И вдохновляют в унисон

Народною судьбой

Меня грюнвальдской битвы звон

И куликовский бой.

Спасают часто от тоски,

Зовут в край Белых Веж

Купалы, Коласа стихи,

Максима нежный верш.

О Беларусь! Сосудов, жил

Сплетенье, неделим,

Полжизни я в тебе прожил

И сыном стал твоим!

И пусть ты недрами скромна,

Горжусь, да, гонорюсь,

Цветением твоим, страна,

Я, русский беларус!

Этими глубокими и емкими строчками поэт выразил все, что чувствует  его душа по отношению к нашей стране. Немало стихотворений посвятил и  Волковыску, куда судьба забросила его в 1983 году — из-за перемен в личной жизни. Поначалу он и не предполагал, что останется здесь навсегда. Но годы шли, и вот уже на волковысской и рязанской земле стали разрастаться его корни. Сегодня он — отец пятерых детей, дед шестерых внуков и прадед четырех правнуков.  Тридцать лет идет по жизни рука об руку со своей музой Алевтиной Александровной, которая, как утверждает он, «обновила всего меня, вызвала во мне фонтан творческих сил, родила мне самую любимую позднюю дочку, спасла меня и духовно, и физически, привела за руку в Церковь, научила молиться…».

Конечно, как человек творческий, он в разное время поклонялся разным музам, неордидарным в творческом плане, был счастлив с ними на определенном отрезке своей жизни.

«Мне трудно сейчас объективно оценить, насколько я прав и виноват в том, что моя личная жизнь сложилась так, а не иначе…, — рассуждает поэт. — Но я был колеблемым тростником под ветром страстей и увлечений. И все оправдывалось поэзией. Я влюблялся в предмет обожания для того, чтобы написать проникновенные чувственные стихи. Для стихов естественно и искусственно поддерживал в себе состояние влюбленности. Я разменивался на мелкие увлечения молодости, тем самым отдаляя от себя возможность подлинных чувств. А когда Любовь пришла ко мне в уже достаточно зрелом возрасте, я не сразу узнал Ее».

Это именно ей, своей Алевтине, посвятил Георгий Иванович эти проникновенные строки:

Уже нельзя и проще, и прямее.

За далью лет не разгляжу лица.

Я снова — о веронце, о Ромео,

О любящем одну и до конца.

Уже у дочек подрастают дети.

Глаза в очках над книгой подниму.

И снова — о шекспировской Джульетте,

Бескомпромиссно верной одному.

Влюблялся я не раз. О чем жалеть мне?

Пылал. Страдал всей силой чувств и строк.

И каждая была чуть-чуть Джульеттой.

Но я ни с кем Ромео стать не смог.

Я не гожусь для чистого примера

И в суетном ничтожестве зачах.

Но ты вглядись в меня: я твой Ромео,

Седой, невзрачный, сгорбленный, в очках.

Я для тебя со старостью в раздоре

И лишь с тобой, годам наперерез,

Я выбросил на свалку боли-хвори

И возвратил свой юношеский вес.

Дышу с тобой я духом бескорыстья

(А правят бал порою вор и хам),

И только ты меня вернула к кисти,

И лишь с тобой вернулся я к стихам.

И значит, моя песенка не спета:

И кисть порхает, и щебечет стих.

Я верю, ты и есть моя Джульетта.

Какую я всю жизнь искал в других.

И почитатели таланта, и герои статей

Теплые слова в адрес юбиляра, песни под гитару, скрипку и цимбалы, шутки-прибаутки и даже танцы — все было в этот праздничный вечер, где собрались единомышленники, почитатели таланта и даже герои его статей. Самому старшему из них — Анатолию Малинову, участнику Великой Отечественной войны и тоже местному поэту, недавно «стукнуло» 95 лет. Он приехал с сыном и невесткой, как и положено, при всех своих орденах и медалях. Были здесь и героиня республиканского проекта «Поющие города» Тамара Выставкина, и начальник отдела культуры Волковысского райисполкома Игорь Соловей, и председатель районного объединения профсоюзов Виктор Павлович, и секретарь районного совета ветеранов, заместитель председателя районной организации РОО «Белая Русь» Тамара Лугович, и волковысский композитор Евгений Логинов со своей женой, заместителем директора Волковысской школы искусств Галиной Логиновой, и председатель правления ОО «Белорусская лига родителей и педагогов «Крок за крокам» Тамара Новосад, и директор Росской школы искусств Галина Зубрицкая, и однофамилица Георгия Киселева (на белорусский лад) Татьяна Кисель со своим мужем Степаном, — оба известные в Волковыске врачи, и писатель Галина Шатыренок, и руководитель образцового коллектива театра моды «Спадчына» Алла Сурминова, и директор районной библиотеки Марина Болдак, любезно предоставившая помещение для организации мероприятия, и еще многие-многие другие. Вручали награды, подарки и просто веселились. А прекрасный сценарий по этому поводу подготовили Галина Черепок и муза поэта — Алевтина Лапшина.