Свой 90-й день рождения Елена Францевна Войновская отметила в кругу самых дорогих ей людей — сестры, дочери, внука
О чем говорили они в тот день? Что вспоминали? Многое. Хорошее и плохое. Веселое и грустное. То, что было давно и то, что случилось недавно. То, о чем хочется помнить, и то, что хотелось бы из жизни вычеркнуть. Отдельным пунктом в дневнике памяти семьи прописана война. Страшное событие, о котором хочешь — не хочешь, а вспомнишь.
Семья
Елена Францевна и ее младшая сестра Данута Францевна — несовершеннолетние узницы мест принудительного содержания, созданных фашистами и их союзниками в годы Второй мировой войны. За этим фактом стоит история, которой в мирное время просто не могло бы быть. Хотя это история вечных, к сожалению, человеческих склонностей — зависти, алчности, несостоятельности. История предательства.
В деревне Озеранки, которая сейчас относится к Волковысскому району, жила семья Мазур — отец, мать, три сына и три дочери. Имели крепкое крестьянское хозяйство, дом — полная чаша, много земли, много живности. Далеко не в каждом подворье больше одной коровы насчитывалось, а у Мазуров, кроме нескольких «кормилиц», в добротных сараях содержались две замечательные лошади. И в целом все у них шло «как по маслу».
— Наш папа был веселым и общительным, играл на скрипке, на гармошке, пел красиво. Трудолюбивым был, а еще — смелым и сильным. Когда деревня оказалась под немецкой оккупацией, некоторые наши завистники воспользовались сложившейся ситуацией. Они пошли к немцам в услужение, потом наговорили своим хозяевам на нашего отца и старшего брата. Точно не знаю, в чем обвиняли. То ли в связи с партизанами, то ли в нелестных высказываниях в адрес немцев. А может, и в том, и в другом разом. Только в скором времени пришли к нам гитлеровцы со своими прислужниками и обвинили семью в неблагонадежности. Папу и брата сразу забрали. Мы потом узнали, что оба они находятся в нацистском концлагере Штутгоф, — рассказала Данута Францевна.
Напомню, что в этом нацистском лагере погибли более 65 тысяч человек — они были казнены, убиты в газовых камерах или умерли от болезней и недоедания. Это была «фабрика смерти», где из людей делали мыло.
— Институт национальной памяти Польши — та самая «славная» организация, которая ратует за снос всех памятников советским солдатам, и в этом случае ситуация вышла трагикомичной. Чиновники специально заказали анализ того мыла, дабы получить доказательство «лжи советской пропаганды» в Нюрнберге, — а вышло наоборот. Насчет промышленных масштабов — Шпаннер изготовил до 100 кг мыла из «человеческого материала» в период 1943–1944 гг. и, по свидетельствам его работников, неоднократно выезжал в Штуттгоф за «сырьем», — написал журналист «АиФ» Георгий Зотов в 2017 году.
Забегая вперед, скажу, что старшего Мазура фашисты расстреляли при попытке побега. Случилось это в самом конце войны, несколько месяцев не дожил он до Победы. Вынести узнику пришлось немало.
— Это была не первая его попытка побега. Представляю, каково было ему, свободолюбивому и смелому, видеть издевательства над людьми, терпеть это. Поэтому события, предшествующие его побегам, и следующие за ними жестокие наказания я могу, но боюсь представить. В месте, где из людей делали мыло… Брат остался жив, был освобожден вместе с другими узниками 9 мая 1945 года.
Неметчина
Детская память девочек хорошо сохранила момент, когда всегда улыбавшаяся им мама заплакала. Эти невиданные доселе слезы (женщина держалась, даже отправляя мужа и сына в неизвестность) напугали остальных детей Мазуров больше, чем слова: «Немцы нас высылают в Германию». Они тогда даже слово «Германия» не очень-то ассоциировали со словом «немцы».
— Ранним весенним утром 1943 года нас вместе с другими семьями привезли в определенное место. Всех построили в ряд, полицаи по списку сверили имена и фамилии, рассказали о нашем везении, так как мы увидим великую страну, посоветовали вести себя там должным образом. Затем немецкие солдаты с овчарками погрузили нас в мрачные, холодные и тесные товарные вагоны. Места еле-
еле хватало, чтобы присесть на корточки. Мама взяла с собой немного еды. А другие люди и куска хлеба не имели. Потому наши нехитрые припасы разошлись чуть ли не в первый день принудительного путешествия. А потом одно помнится — очень хотелось есть. Ехали долго, точно не меньше месяца. Иногда сопровождающий солдат приносил сухари и воду, — вспомнила Данута Францевна.
Семья из пяти человек, четверо из которых — дети от 4 до 14 лет, прибыла к месту назначения. Им повезло. Хозяин, на которого им предстояло работать, оказался неплохим человеком. Его хозяйство попало в разряд «мест принудительного содержания» по причине того, что четверо его сыновей ушли воевать «за чистоту арийской расы». За это ему полагались «славянские рабы».
— Нас, пять семей, поселили в одном большом бараке. Спали на нарах, но кормили нас хозяева хорошо и непосильной работой не замучивали. Мой брат, 14-летний Стасик, не работал на полях, как мы, а помогал управляться по дому — дрова колол, печь топил, воду носил. Часто обедал вместе с семьей хозяина. Быстро стал понимать по-немецки. Оказалось, что у немца, на которого мы работали, все четыре сына погибли на Восточном фронте.
Многодетная семья Мазур пробыла на принудительных работах у немецкого хозяина чуть больше полугода. А потом, когда сельскохозяйственный сезон закончился, он отправил их домой. Ибо голодом морить не хотел, а кормить такую ораву малолетних горе-работников было накладно. Так что к концу года семья оказалась в родном доме родной деревни.
Родина
Вместо добротного дома, построенного четыре года назад, семья вернулась в пустую хату без окон и дверей. Хозяйство разворовали, землю на других переписали. Из утвари в доме осталась одна деревянная маслобойка:
— Хороших людей больше, чем плохих. Соседи нам помогали, как родным. Это ж у нас ни ложки, ни вилки, ни миски не было. Ни подушки, ни одеяла, ни занавески. Не знаю, что бы мы делали, если бы не добрые люди. Уже потом, после войны, советское руководство тоже оказывало помощь. Но сначала всегда выговаривали, мол, как это вы от угона в Германию не смогли уберечься. Мол, если бы хотели, то попросили бы помощи у партизан. Такая вот чепуха получалась. Угнали за связь с партизанами и одновременно помощи у партизан не просили, — сестры улыбаются.
Они вспомнили, как рады и счастливы были вернуться на Родину. Какими неожиданно красивыми показались им окрестный лес, поля, тронутые инеем… Какими добрыми и родными виделись соседи и односельчане.
Началась послевоенная жизнь. С чистого листа. В разрушенном доме и в разрушенной стране. Эта жизнь оказалась для сестер Мазур плодотворной, долгой, счастливой. Елена и Данута, построив свои семьи, жили и работали в разных местах. Елена Францевна, оставшись жить в родительском доме, всю трудовую деятельность посвятила местному хозяйству, нынче именуемому ОАО «Хатьковцы». Всегда была на хорошем счету. Данута Францевна жила и работала в г.п. Красносельский. Когда сестры овдовели и вышли на пенсию, они стали жить вместе в родной деревне. До сих пор так живут.
— Куда мы друг без друга. И без наших родных, особенно любимого внука Владика, — улыбаются сестры, с обожанием глядя на черноглазого молодого красавца, который, говорят, «пылинки с бабушек сдувает».
В день юбилея Елену Францевну поздравили также представители родного сельхозпредприятия.
— Хотим через десять лет вместе с вами отметить ваше 100-летие, — высказала пожелание заместитель директора ОАО «Хатьковцы» Елена Мицкевич.
— Через 30, — поправила ее именинница. — Мне кажется, что сегодня мне 70 лет.
Вот и угадай, шутит она или на самом деле так думает.
https://volkovysknews.by/